Почему в Глазго не удалось остановить климатическую катастрофу?

Интервью с участницей конференции Нелей Рахимовой

Из Глазго пришло немало хороших новостей. Политики договорились остановить вырубку лесов и финансирование проектов, направленных на добычу полезных ископаемых. Сто стран сократят на 30 % выбросы метана к 2030 году. Последняя из крупнейших стран и экономик мира, Индия, присоединилась к соглашению о переходе к углеродной нейтральности. Однако, всего этого недостаточно, чтобы достичь 1,5 градусов, о чём все страны договорились на знаменитой Парижской конференции в 2015 году. Недавно эксперты пересчитали показатели и заявляют, что при соблюдении действующих мер и реализации соглашений COP26 (The Conference of the Parties) наша планета потеплеет на 2,4 градуса. Это может привести к тому, что станут нормой экстремальная жара, наводнения, ураганы и неурожаи, которые в свою очередь приведут к тому, что многие территории станут непригодными для жизни.

COP26 подошёл к концу. Удалось ли переломить ситуацию в климатической повестке, и чем представители России занимались две недели в Шотландии?

Неля, ты работала в ООН в Нью Йорке и последние 6 лет активно занимаешься адвокацией устойчивого развития в России и Европе. Последнюю неделю ты провела в Глазго. Ты довольна результатами саммита?

Очень сложно быть довольным результатами подобных мероприятий. На них всегда необходим поиск компромисса, который сильно занижает амбиции достижения позитивных изменений. На протяжении 25 лет ведутся переговоры, а выбросы углекислого газа продолжают расти. Ожидать, что внезапно на этой конференции произойдет внезапный разворот сторон, принимающих участие в переговорах, не следует.

В новостях писали о заявлениях политиков и соглашениях между странами. В то же время, на саммит приехали тысячи гражданских активисток и активистов со всего мира. Был ли услышан их голос?

Гражданское общество должно работать в течение всего года, а не только на конференции. Это так и происходит. Конференция является ещё одной возможностью напрямую контактировать с лицами, принимающими решения. Но, как правило, в такие короткие сроки изменить их позиции уже практически невозможно. Все представители приезжают с более или менее выработанными позициями и с определенной степенью возможного компромисса. Тем не менее, гражданское общество, конечно, должно принимать участие в конференциях и вступать в переговоры с представителями всех секторов. Например, вести переговоры с представителями добывающих отраслей, чтобы влиять на их мнение в будущем.

Это был мой второй СОР. На первом я была в 2009 году в Копенгагене. Тогда внутри самой конференции шли трансляции того, что происходит на улице. Делегаты могли наблюдать за акциями протеста, происходившими за пределами официальной площадки. В Глазго я не увидела такого. Как со мной поделились коллеги, такие трансляции на СОР уже давно не показывают. То есть когда ты находишься внутри, то не имеешь никакой возможности понять, что происходит вне самой площадки. А ведь именно там и разворачиваются общественные действия, направленные на изменение позиции лиц, принимающих решения.

Россия выбрасывает в атмосферу около 5% от общего количества углекислого газа ежегодно и занимает четвёртое место по выбросам после Китая, США и Индии. Владимир Путин заявляет, что страна достигнет углеродной нейтральности к 2060 году. Однако, как и глава Китая, на конференцию в Глазго он не приехал. Кто представлял Россию на саммите от государства, бизнеса и гражданского общества? И предлагает ли Россия альтернативные концепции борьбы с потеплением климата?

Российская делегация была одна из самых крупных – более 300 человек. Традиционно, наша страна привезла на конференцию представителей различных госкорпораций. Активную позицию в работе российского павильона принимал Росатом. На сегодняшний день атомная энергетика рассматривается и продвигается Москвой как альтернативная зеленая энергетика, которая, собственно говоря, будет способствовать снижению выбросов CO2. Гражданское общество в официальной делегации, видимо, было представлено молодежью, которая в том числе также продвигает атомную энергию. Но мы все прекрасно понимаем, что это не то независимое гражданское общество, которое нам хотелось бы видеть в составе делегации. Все независимые организации, такие как Гринпис, Российский Cоциально-экологический союз, Fridays for Future, чаще всего сами получают аккредитацию. Они присутствуют на переговорах и работают независимо от официальных представителей РФ.

Неля, ты работаешь в нескольких проектах по мониторингу и адвокации Целей устойчивого развития в России, Беларуси, Молдове и регулярно представляешь Восточную Европу на межрегиональных встречах в Женеве. Какие возможности есть у гражданского общества, чтобы увеличить шансы достижения целей?

Несмотря на то, что государственные органы не готовы или возможно даже не умеют работать с гражданским обществом, нам необходимо брать инициативу в свои руки и пытаться строить конструктивный, открытый и профессиональный диалог. Я понимаю, что на этом пути очень много барьеров и что мы не то, чтобы не можем добиться каких-то изменений, но иногда нам просто не дают возможности высказаться и быть услышанными. Я считаю, что нам необходимо поэтапно, шаг за шагом протаптывать эту тропинку и, несмотря на предвзятое отношение к нам, пытаться строить этот диалог, не опуская рук и головы.

Неля Рахимова

Ph.D, общественный деятель, аналитик в области устойчивого развития и консультант ООН. Основатель Коалиции за устойчивое развитие страны (КУРС) и Открытой школы устойчивого развития.

Интервью провёл Сергей Медведев.